Название нашего собрания отражает стремление его инициаторов и организаторов искать новые пути диалога и сотрудничества между представителями наших духовных традиций. У мусульман, согласно исламскому вероучению, нет другого пути, кроме вы­страивания дружественного и конструктивного сотрудничества с иудеями и христианами как людьми Писания - ахлю-ль-Ки-таб. Это знает любой мусульманин, знакомый с азами исламской религии. Речь, разумеется, не идет и не должна идти об искусст­венном приведении всех монотеистических религий к общему духовному знаменателю. Это прерогатива одного Творца. Но общие принципы вероучения, о которых говорил муфтий Ра-виль Гайнутдин, побуждают современное поколение мусульман и, надеюсь, иудеев и христиан, несмотря ни на что, двигаться не вспять, а навстречу друг другу.

«У вас - своя вера, у меня - своя» (109:5), - сказано в суре «Аль-Кафирун» Пророком Мухаммадом (да благословит его Ал­лах и приветствует). Но есть и другое утверждение: «Бог наш и Бог ваш - един. Ему же мы вверяем себя» (29:46). И ислам и иу­даизм учат, что между верующим и Творцом нет никаких по­средников, врата святости открыты каждому, кто желает их пройти. Согласно нашим вероучениям, бытийная сторона чело­веческого мировосприятия ограничена двумя крайними состо­яниями: надеждой на милость Всевышнего и страхом наказания за любое прегрешение. «Страх Божий» (в исламской традиции таква) идет от установлений Мусы (Моисея): «Страшись Госпо­да, Бога твоего» (Второзаконие, 6:13). О близости наших духов­ных традиций говорит и то, что ключевое слово наших вероучений «вера в Бога» звучит одинаково: у мусульман -иман, у иудеев - эмуна, а Коран, как и Тора, означает «указание», «руководство» (аль-хидая). И, наконец, такой примечательный факт: йеменские евреи в начале нашей эры при царе Химьяре называли своего Бога Рахман (Всемилостивый). Ар-рахман в мусульманской традиции - один из эпитетов Аллаха.

О предрасположенности мусульман к восприятию иудейского духовного наследия говорит и то, что Пророк Моисей (Муса) яв­ляется чуть ли не главным кораническим персонажем. Только в суре «Аль-Бакара» его имя и его деяния упоминается 13 раз, ав самом Коране о нем говорится более чем в 100 случаях. Всеэто лишний раз подтверждает приверженность ислама к об- щему монотеистическому дискурсу. В известном хадисе такаяпозиция выражена следующим образом: «Вы должны следо­вать традициям тех, кто предшествовал вам, пядь за пядью илокоть за локтем - так близко, чтобы вы могли идти за ними,даже если они заползут в нору ящерицы...»

Большой интерес представляет историко-культурный ас- пект арабо-еврейских отношений, то, о чем историки гово­рят как об арабо-еврейском симбиозе. Эта тема, наверняка, прозвучит сегодня и в других выступлениях. Я лишь подчеркну, что эти два народа на протяжении тысячелетий находились в тесном контакте - сначала как разные нации, а затем как пред­ставители разных религий. Поэтому неслучайно, что в талму­дической литературе эпохи Второго храма встречаются многочисленные ссылки на арабов. Арабы и иудеи часто высту­пали как союзники. Так, например, известно, что в 853 г. до н.э. арабский вождь Гиндибу и израильский царь Ахав вместе вы­ступили против ассирийского нашествия. Но важнее всего тот общепризнанный факт, что окончательное завершение тради­ционного иудаизма происходило в средние века под влиянием арабо-мусульманской культуры. К середине X в. еврейская ари­стократия (в том числе комментаторы Библии и Талмуда) была полностью арабизирована и, возможно, даже в какой-то степе­ни исламизирована. Какая-то часть еврейской элиты средневе­ковья могла интерпретировать ислам как переделку, расширение иудаизма. Об этом пишет Ш. Гойтейн в моногра­фии «Евреи и арабы». В любом случае, надо признать как исто­рический факт две вещи: 1) в средние века арабский был вторым родным языком евреев (арабо-иудейский билингвизм) и 2) иудаизм внутри доминирующего исламского социума мог развиваться вполне независимо и автономно. Это происходило на огромном пространстве - от Ирака до Марокко и Испании. Гарантией тому была предписанная Кораном веротерпимость к «людям Писания», а также уверенность самих мусульман, что посланническая миссия Пророка Мухаммада полностью согла­суется с тем, что «было уже известно мудрецам Израиля - ула-маи бани Израиль» (26:197).

Все это способствовало тому, что период с XI до середины XII вв. стал называться «Золотым веком» еврейской культуры, адап­тировавшей лучшее, что было в арабской культуре, и, прежде всего, в поэзии. В Испании возник даже вариант арабо-еврей ской культуры. Можно в этой связи вспомнить о Маймониде, наиболее авторитетном знатоке еврейского закона, который, возможно, в еврейской духовной традиции занимает такое же место, как обновитель мусульманской религии имам Газали. Бо­гословский трактат Маймонида «Наставник колеблющихся», в котором можно найти смысловую перекличку с трудами аль-Фараби, одинаково известен и иудеям, и мусульманам. В нем Маймонид отстаивает идею истины («истина - посередине»), что соответствует «серединности» ислама - аль-васатыйа. Сама исламская община в нашей традиции называется «серединной общиной».

В позднее Средневековье и Новое время импульсы, питавшие взаимный интерес двух культур и духовных традиций, практи­чески угасли. Только в XX в. идеи дружественного диалога и со­дружества монотеистических религий, в том числе ислама и иудаизма, пытались независимо друг от друга развивать выдаю­щиеся мыслители исламской и иудейской духовных традиций Муса Бигиев (1875-1949) и Мартин Бубер (1878-1965). Оба бы­ли приверженцами не столько буквы, сколько духа своих рели­гиозных традиций, духа монотеизма. В своей теории рахмат илляхия гумумияте («всеохватность божьей милости») Муса Бигиев, опираясь на творчески переосмысленное наследие сред­невековых улемов, изложил принципиальные положения не­предвзятого отношения ислама к другим единобожным религиозным учениям. «Как мы можем говорить о ложности и недостатках этих учений, если мы не знаем всех их тонкостей? -писал он. - Для того чтобы говорить о превосходстве ислама, требуется знать и остальные религии». Его философский подход заключался в идее соотнесенности различных вероучений и структурной согласованности пророческих миссий. Идея «фи­лософии диалога» проходит красной нитью в творчестве Мар­тина Бубера, который, будучи президентом израильской Академии Наук, осуждал политический сионизм и последова­тельно выступал за союз арабских и еврейских общин в Израи­ле. Его «философия диалога», как и теория Бигиева носит универсальный, общегуманистический характер, поэтому его на­зывали одновременно и апологетом и еретиком иудаизма. Как и в случае с Бигиевым, все зависело от того, на каких позициях нахо­дились его критики - на позициях строгой ортодоксии или сво­бодного богоискательства. «Дух всех великих религий бесконечен, и мыслим лишь диалог [... ] каждого человека и каждого вероис­поведания - от буквы к духу», - говорил Бубер. Эти глубокие по смыслу слова могли бы стать эпиграфом нашей конференции. Примеры продолжающегося спонтанного диалога двух культур и духовных традиций можно легко обнаружить и в современной действительности. Мусульмане получали и по­лучают от, условно говоря, еврейской (или полуеврейской) среды дружественные послания, например, в виде объектив­ных научных исследований о характере арабо-мусульман-ской цивилизации. Кто-то очень точно заметил, что евреи хорошо выполняют функцию конструктивной критики. Ла-  уреат Нобелевской премии поэт Иосиф Бродский в одной из своих статей говорил о метафизических горизонтах моноте­истических вероучений, отмечая взаимозависимость всех трех религий. Известные далеко за пределами России араби­сты - Анна Аркадьевна Искоз-Долинина, Бетси Яковлевна Шид-фар, один из авторов русского перевода Корана Исаак Моисеевич Фильштинский - прославились своими работами об арабской средневековой литературе, которые знает едва ли не каждый студент-арабист. На трудах этих ученых выросло не од­но поколение арабистов и востоковедов. Знаменитый исламовед Марк Батунский, долгие годы живший в Узбекистане и хорошо знавший менталитет мусульманских народов, написал фунда­ментальное академическое исследование в 3-х томах «Россия и ислам» - пожалуй, лучшее, что есть сейчас в отечественном ис-ламоведении. Один из главных инициаторов нашей конферен­ции, ее участник Александр Машкевич, также хорошо знающий реалии мусульманской жизни, опубликовал богатую фактиче­ским материалом книгу о духовном наследии выдающегося ре­форматора ислама Исмаила Гаспринского (1851—1914).У книги, к сожалению, минимальный тираж, а потребность в таких ис­следованиях велика, я думаю, не только среди мусульман. Мож­но вспомнить и многих других ученых-иудеев, посвятивших свою жизнь изучению ислама и исламской истории и культу­ры - академика Григория Бондаревского, профессоров Натана Винникова, Залмана Левина, Авраама Лундина, писавшего о юж­ноаравийской цивилизации. Это ученые с мировым именем, труды которых переведены на многие иностранные языки. При­меров мусульман - знатоков еврейской традиции несравненно меньше. Я долго думал: почему? Может быть, потому, что еврей­ская ученость и мудрость, заповеди Моисея стали давно уже универсальными для всего человечества, растворились, тиражи-руясь, в последующих духовных традициях.

Мусульмано-иудейский диалог имеет не только узко профес­сиональное или богословское измерение. Он своеобразно пре­ломляется в судьбах наших современников. Здесь присутствует правнук первого имама-хатыба Московской соборной мечети Эдуард Анатольевич Зельдич, человек, в судьбе которого эти две духовные культуры и традиции слились воедино. Думаю, нам будут интересны его размышления о природе исламо-иудейских человеческих контактов.

В завершение хочу обратить внимание на такой объединяю­щий нас фактор: в иудаизме, как и в исламе, интеллект является основой религии. Иудаизм часто характеризуется как «религия разума», а в исламской традиции признается: «нет религии у то­го, у кого нет разума», более того знаменитый средневековый богослов ал-Маварди подчеркивал - «разум является основой религии». Эта апелляция к разуму как абсолютной общечелове­ческой ценности, была и остается основой нашего общения и раньше, и сегодня, общения представителей двух версий моно­теистической традиции - самой первой и самой последней.

Шейх Фарид Асадуллин

"Ислам минбаре" № 1

янаврь 2008